Page 180 - Letopis

При исполнении

жительница Старомихайловки, обрабатывает огород. Прилетает снаряд и отрывает
ей руку. Отчленение плеча на уровне верхней трети, если говорить медицинским
языком. За что?! Зачем обстреливать жилые кварталы? Что им сделали мирные
жители? Я слышал, как один из украинских депутатов говорил: «Все, кто там остался,
– террористы и сепаратисты, кто хотел – уехал». И этих палачей не волнует, как там
люди живут – на Трудовских, в Старомихайловке, Александровке… У этих людей,
кроме домишек и огорода, нет ничего. Даже если они были бы настроены уезжать
с родной земли – куда им ехать? К родственникам? Родственники рано или поздно
скажут: «Дорогой, видишь холодильник? Заполни его, пожалуйста».
…По медикаментам мы выживали только за счёт российской гуманитарки и
помощи Красного Креста. Много раненых мы на тот момент вынужденно отправляли
в Российскую Федерацию, потому что проводить высокотехнологичные операции мы
не имели технической возможности. Это уже потом потихоньку начали подключаться
фонды, меценаты, и жизнь более-менее наладилась. Но в 2014 году тут было такое,
что не каждому по силам. Поэтому, повторюсь, мы не осуждаем тех, кто уехал. Часть
наших сотрудников, конечно, покинула город по политическим убеждениям – кто
был за Украину, за Евросоюз… Кто-то боялся за свою семью. Но кто-то должен был
остаться работать. Представьте, если бы мы все дружно взяли и уехали! Скажу грубо
– трупов было бы намного больше. В разы.
И многие сотрудники остались на рабочем месте именно по убеждению, а не
потому, что не было других вариантов. Например, наш заведующий травмпунктом,
Игорь Васильевич Данильченко, 8 августа 2014-го, в те самые «жаркие» дни,
отпраздновал свой юбилей. У них с женой был заранее спланирован заграничный
тур. Но он не поехал. Остался спасать людей. Как и весь коллектив травмпункта –
медсёстры, санитарки, врачи, которые всё это на своих плечах выносили… Сергей
Анатольевич Маяков, Павел Робертович Карих, Евгений Владимирович Васильев…
Старшая медсестра Юлия Ачкасова, медсестра Татьяна Савченко – она и жила в
больнице, потому что её дом находится на Абакумова. Представьте себе – медсестра
сутками не размывается. В санпропускнике – то же самое, весь коллектив находился на
рабочем месте, абсолютно весь. Старшая медсестра Афонина, Кузьменко, Новикова...
Оперблок, анестезиология… Грубо говоря, наша ургентная служба приняла на себя
весь удар. Мы принимали в день по несколько десятков человек. А их везут, везут,
везут… Мы этих осколков подоставали из ран – я даже не могу сказать, сколько.
Физически было очень тяжело эту нагрузку выдерживать. И морально. Очень.
Говорить о том, что доктора – народ привычный, здесь просто некорректно. Какое
там! Я автомат видел на полевых сборах в школе, в 1989 году. Мы тогда относились
к этому так, что всё понарошку, что войны у нас не будет никогда… И вот мы с этим
столкнулись лицом к лицу. Я боялся, что если медсестры с санитарками не повыходят
на работу, то всё просто встанет.
И врач, что бы там ни говорили, – не бездушная машина, и пациент для него – не
кусок фанеры. Мы точно так же переживаем за пациентов – и в процессе операции,
и потом – за её исход. Просто внешне врач не должен это показывать. Ведь если
больной увидит в лице врача какую-то неуверенность, то это однозначно не пойдёт на
пользу его состоянию. Поэтому доктор должен запрятать свои чувства глубоко внутрь,
полностью себя сосредоточить на том, чтобы пациенту была оказана максимальная
помощь. Максимально чётко, грамотно и правильно. Хотя мы – тоже живые люди
и всё через себя пропускаем. Как-то мы это всё выдерживали. Не знаю как, но –
выдерживали…
180