Page 178 - Letopis

При исполнении

конструкций, используемых в высокотехнологических операциях, – нюанс в том, что
они подбираются индивидуально, и мы их не получаем. Но для оказания базовой
помощи сегодня у нас есть всё. Нам удалось наладить связь с «Российским фондом
мира». Благодаря этому мы получили пять новых операционных столов и такое
оборудование, о котором мы даже в мирной жизни не мечтали. У меня в травмпункте
стоит ультразвуковая машинка для мытья инструментов, и их у нас несколько.
Не в каждой частной клинике такая машинка есть, как и прочее оборудование.
Огромную помощь нам оказал замечательный человек, депутат Государственной
Думы Российской Федерации Леонид Эдуардович Слуцкий. Я с ним познакомился в
Москве на передаче «Специальный корреспондент». Он – как раз глава Фонда мира,
и по сей день он передаёт нам дорогостоящее оборудование и материалы.
Поступала и помощь от простых российских граждан, причем даже очень издалека
– например, из Нижневартовска, где нам собрали 100 тысяч рублей. Моя бывшая
одноклассница сейчас проживает в Екатеринбурге, и она там «выбила» для нашей
больницы прибор ультразвуковой кавитации, который стоит порядка 400 тысяч
рублей... Она написала письмо с соответствующей просьбой фирме-производителю,
и нам пожертвовали такой прибор. Он предназначен для обработки костных полостей
и сильно загрязнённых ран, что характерно при минно-взрывных травмах. Без этого
прибора оказание эффективной помощи в военно-полевой хирургии – пустой звук.
Где бы мы взяли такие деньги?!. И вот один такой прибор нам помогла получить моя
одноклассница, а еще один передал нам всё тот же Фонд мира.
…Но это всё было значительно позже. А летом 2014-го, помню, дежурю я один
– это были дни Иловайского котла – и на территорию больницы заезжает автобус
«Эталон», забитый ранеными, которых нужно срочно оперировать. А на дежурстве
– только я и медсестра. Даже точную дату помню – 20 августа. И таких поступлений
было очень много… Одна наша медсестра даже шесть суток подряд работала, не
сменяясь. А некому было работать просто...
Люди сидели без зарплаты. Помню, подходит ко мне санитарка и говорит: «Вадим
Игоревич, я завтра не смогу с Петровки доехать на работу – не за что». И многие
уезжали из города, потому что была полная неизвестность. У меня у самого на тот
момент семья была в Бердянске. А я всё время – здесь. Я своих потом забрал домой,
конечно.
Помню, как мы тут на работе бегали в подвал... Когда первый раз «Точка-У»
прилетела, у нас в конференц-зале был полностью сорван потолок, поотпадал пластик
в операционной, в травмпункте… Попадало и конкретно к нам в больницу. Спускали
в подвал раненых, прикрывали собой. Всё, как в жутком военном кино, только на
самом деле. Очень тяжело было смотреть на раненых, особенно – детей. Одно из
первых воспоминаний – привезли к нам пятилетнюю девочку, у нее осколком была
перебита плечевая кость. Родители девочки погибли, осталась одна бабушка. И вот я
смотрю – лежит ребенок, и она терпит эту адскую боль, понимаете?!
С мая 2014 по февраль 2015 года мы приняли 1883 человека амбулаторно и 663
человека – госпитально. Это всё – мирные граждане (военных я не считаю), и только
за ту, самую активную фазу боевых действий, а ведь были пострадавшие и потом, и
много... За весь период войны – почти 3000 человек населения, и это – только наша
больница. Среди тех, кто пострадал в результате боевых действий, самой младшей
девочке было три недели – это вот тот жуткий обстрел частного дома в Горловке 26
мая 2015-го. Её отца и сестренку убило снарядом, матери оторвало руку… А самой
старшей нашей пациентке было 100 лет. У нее был огнестрельный перелом бедра. К
178