Page 297 - Letopis

При исполнении

парень и спросил: «Языками владеешь?». Я ответил, что английским более-менее. И
он говорит: «Пойдём со мной».
Мы пошли на другой этаж, там я познакомился с рядом людей из команды Павла
Губарева, которые мне сообщили, что хотят сделать нечто интернациональное,
планируют вести работу с европейцами, англоязычными и франкоязычными. На тот
момент у них в команде уже был Юра Юрченко – поэт, весьма известная личность,
приехавший из Франции. Молодого человека, который ввёл меня в команду, звали Коля
«Штирлиц» – он приехал из Германии и ему дали здесь такой позывной. Им нужен
был человек, владеющий английским, – таким человеком стал я. Собственно, с этого
всё и началось. Спустя какое-то время мы переросли в некую службу военкоров…
Если говорить о каких-то ярких, запоминающихся событиях, то, в первую очередь,
пожалуй, это крушение «Боинга» в июле 2014-го. Почему оно запомнилось? Я стал
одним из тех, кто попал на место трагедии первым. Вообще журналистов и просто
разного народу там было невиданное количество – вплоть до того, что у иностранных
телекомпаний и агентств нарасхват были местные жители, готовые взять в руки
камеру и отснять для них какой-то эксклюзив.
Самое моё сильное впечатление оттуда – это запах. Вот сейчас я об этом вспоминаю,
и у меня начинают бежать мурашки по телу. Какие-то визуальные образы смываются
со временем, что-то ты можешь освежить, просматривая фотографии… Но запах я
забыть не могу.
Когда мы туда приехали, тела пассажиров и обломки лайнера ещё дымились.
Причём накрапывал дождь, было сыро вокруг. И этот запах… Я к тому времени уже
бывал на передовой, видел смерть там, но это – нечто другое. Там ты понимаешь, что
тебя может убить в любой момент, как и любого бойца, который держит оружие в
руках. Но это – сознательный выбор. А здесь…
Первое время на месте аварии я механически выполнял свою работу. И, возможно,
из-за недостатка опыта у меня понимания всего ужаса этой трагедии изначально не
было. Да и, пожалуй, не только у меня. И у военных, и даже у МЧСников, которые
по роду службы должны быть готовы к такого рода происшествиям, на лицах
была растерянность. Пожалуй, наиболее уверенными в себе тогда были отдельные
журналисты, имевшие богатый опыт работы в горячих точках. Все остальные к
ТАКОЙ смерти не были привычными.
И вот этот запах для меня стал отправной точкой для всех дальнейших
воспоминаний. Все последующие трагедии, в том числе, и гибель моих коллег-
журналистов, ассоциируются у меня именно с тем запахом. Запах не просто смерти, а
массовой смерти, который забыть невозможно…
Ещё одно жуткое воспоминание – поездка в посёлок Коммунар на окраине
Макеевки, о котором в своё время узнала вся общественность. Возле посёлка
протекает речка Нижняя Крынка – она стала линией разграничения между двумя
противоборствующими сторонами. Через неё проходил мост. Когда я там был и
когда там, соответственно, обнаружили захоронения мирных жителей, мост уже был
взорван, на его месте был провал. От моста осталась тоненькая «ниточка», и, пока
его не восстановили, пешеходы пробирались на противоположный берег по ней. Нам
же пришлось ехать в объезд, Бог знает как… Это был октябрь или ноябрь 2014-го, и
я приезжал туда трижды – потом ещё зимой. В первые две поездки я сопровождал
группу китайских тележурналистов, которые как раз освещали эти события. Так
совпало, что в тот наш приезд должны были приехать еще и наблюдатели ОБСЕ, дабы
зафиксировать факт случившегося.
297