Page 298 - Letopis

При исполнении

Когда мы приехали, там сразу начали обследовать территорию близлежащих шахт
на предмет того, что там тоже могут быть убитые люди. Погода стояла весьма тёплая,
и было логично предположить, что захоронения, если они есть, будут обнаружены
по запаху. Так и произошло. Одно захоронение находилось в непосредственной
близости от трассы – там возле моста шиномонтажка, и сразу за ней находилось это
захоронение. А второе захоронение таки было обнаружено на территории шахты.
Сразу оговорюсь: самих тел мы в тот день не видели. Когда мы туда приехали,
там находились представители силовых структур, ждавших ОБСЕ. И вот мы выходим
из машины, и мне в нос опять ударяет тот запах… С момента крушения «Боинга»
прошло порядка трёх месяцев, ещё свежи были воспоминания, и этот трупный
запах я бы ни с чем другим не перепутал. Китайцы работали по-своему, брали
комментарии у военных, и девушка-журналист попросила их показать, где примерно
может находиться это место. И ребята подвели и показали… Было видно, что грунт
копаный, но не только что, а уже прошло какое-то время. Потому что любой критично
настроенный журналист может задаться вопросом – а что мешало тем же ребятам-
ополченцам теоретически взять какие-то тела, выкопать яму и положить туда, а
потом позвать общественность и обвинить в этом преступлении противоположную
сторону? Но нет, было явно видно, что захоронение несвежее. Совершенно случайно
мы обнаружили фрагмент черепа с волосами. По прилегающей территории ходила
эта девушка из китайского новостного агентства, и у неё под ногами мы увидели
человеческие волосы. И было однозначно понятно, что это – не состриженные волосы,
а фрагмент скальпа.
В третий раз я там был уже с ребятами с телеканала НТВ. Они искали очевидцев,
то есть местных жителей, которые находились в посёлке в тот момент, когда всё
это произошло. Они выясняли, пропадали ли люди в самом посёлке, если да, то кто
именно… Сейчас я уже не припомню, что у них в итоге вышло в сюжете. То есть людей
они нашли, но вот сняли или нет – не могу сказать. Не знаю, согласились ли с ними
общаться – потому что тогда люди были очень запуганы. Мы когда в самый первый
раз приехали с ребятами из Китая, у нас с собой даже камер не было – это была такая
разведочная поездка. И потом начался обстрел, и мы быстро оттуда улепётывали. Так
вот, будучи там, мы подходили к местным жителям с вопросом, знают ли они что-
нибудь. У нас не было ни камер, ни телефонов – мы стояли, буквально держа руки
перед ними, чтобы было видно, что мы ничего не снимаем, не записываем. Но на
лицах людей всё равно читался страх – видимо, то, что они пережили там за время боёв
и украинской оккупации, очень сильно на них повлияло. Они наотрез отказывались
разговаривать. Не то чтобы они к нам относились враждебно, но в отношении этой
темы они «закрывались», как моллюски: крышечка хлоп – и закрылась, и не вытащишь
ничего.
Я чуть раньше сказал о погибших коллегах… Многие мои яркие воспоминания
связаны с теми людьми, которых, к огромному сожалению, уже нет среди нас. Их
трое. Лицо одного из них, когда я впервые его увидел, показалось очень знакомым.
Оказалось, что мы с ним немножко в разное время учились в одном и том же лицее
при Донецком национальном университете. Это был Всеволод Петровский. Я не могу
сказать, что мы с ним очень тесно дружили, и погиб он, уже не работая у нас, – он
находился под Алчевском. Но, когда я узнал о его гибели, я почему-то так близко
воспринял эту утрату – как будто кусок от сердца отрезали. Петь ему дифирамбы
не имеет смысла – есть люди, которые знали его намного лучше, чем я. Но за время
нашей совместной работы он стал для меня добрым коллегой. Он всегда боролся
298