Page 57 - Letopis

Города, опалённые войной

Она с вокзала шла домой пешком, потому что дальше транспорт уже не ходил. И
вот она говорит: «Лен, когда ты меня сопровождаешь, не так страшно». Одно время
у нее мама лежала в больнице, в прифронтовой 21-й, и вот она с работы бежала к
маме, и всё время мы были «на телефоне». И как-то она звонит: «Лен, я уже дохожу
до больницы». И вдруг – взрыв! Я кричу: «Света! Света!!!». Спустя секунды: «Лена,
спокойно, я упала». Только она поднялась – опять страшный взрыв… Опять наш
многострадальный посёлок обложили, бомбили долго, женщине оторвало голову, и
она очень долго так лежала – прямо перед окнами… Часов с четырёх вечера и до
полудня следующего дня. Она тоже шла в больницу – к сыну, и вот попала под этот
обстрел…
И сама я ведь тоже всё это время ходила на работу и с работы – а после обеда у
нас на Октябрьском всегда начинался обстрел. В районе полудня-часа дня посёлок
становился безлюдным. Потом, когда у нас уже там всё погорело, дали нам «поблажку»
– стали начинать в районе 4 – 5 вечера…
На фоне всей этой жути очень поддерживала взаимовыручка всех соседей,
оставшихся в поселке. Когда у меня горела квартира, помогали тушить, смотрели,
чтобы никто ничего не вынес. Когда мы были на месте во время мощных обстрелов,
тоже помогали людям, чем могли.
Сейчас мы снова живем в своей квартире. В апреле 2016 года мы вернулись, и уже
никуда отсюда не собираемся. Нас по-прежнему обстреливают, дом иной раз трясет –
но мы уже до такой степени привыкли к этому… Не буду говорить, что это не страшно
– это страшно. Вдобавок ещё то, что мы живём на самом верхнем этаже – и каждый
раз молишься: «Господи, хоть бы не в крышу!». Слышишь: «ууууууууууууууу»,
считаешь секунды, и думаешь: «Куда же оно приземлится?». Нам ещё в какой-то
мере легче, потому что мы – «под прикрытием». У нас тут есть дом № 41-а, о нем
многие слышали, мы его между собой называем «Дом Павлова» – это наш щит. В него
одних прямых попаданий было больше сорока. И около него – ещё куча прилётов.
Наши соседи тоже потихоньку возвращаются. Нас сейчас в подъезде живет
6 семей. Возвращаются и с детками. Есть и такие семьи с маленькими детьми,
которые в течение всего периода боевых действий вообще не выезжали. Например,
семья из нашего дома, тоже с пятого этажа, только через подъезд – вот они никуда
не уезжали. Более того, Николай, глава семьи, в отсутствие многих соседей следил
за домом – чтобы не лазили мародеры, чтобы ничего не пропало. Мы его называем
«Коля-комендант». И он нас журил постоянно: «Когда уже домой вернетесь?». И вот
наконец: «Коля, мы возвращаемся!». Столько радости было…
Знаете, теперь у меня совсем другое ощущение, когда я вижу людей со своего
посёлка. Даже с теми, с кем раньше не здоровались, а просто знали в лицо – здороваемся.
Бывало, как-то столкнёшься в центре города. Шутишь: «Весь Октябрьский сюда
съехался?». В ответ: «Ой, здравствуйте!». А те, кого ты знал «до того» и с кем всё это
пережил, теперь и вовсе – родные люди. И такая радость, что они живы…
Меня спрашивают: «Лена, как ты там живёшь, в этих условиях?». Отвечаю: «У
меня в квартире – стиль «хай-тек». Звонит по скайпу брат из Крыма – а он был у
меня в гостях еще до войны и всего этого не видел. Спрашивает: «Лена, а это у тебя
сзади что – голая стена?». Говорю: «Почему голая? На ней ещё осталась шпаклевка!».
Прошла по квартире с камерой, показала ему обстановку. Он в шоке – знал же, как
было до войны…
Окна у нас были забиты фанерой. Когда вернулись домой, дочка первый день на
работу проспала. Говорит: как не проснусь – в комнате темно, как будто ещё ночь…
57