Page 43 - Letopis

Города, опалённые войной

на коленки. Помог сосед, вместе мы добрались до подвала. Благо, за пару недель до
этого дня мы договорились с ним не закрывать двери в наши квартиры – закрыта была
только в общий коридор.
Так продолжалось до ещё более страшного дня, когда муж, не выдержав
издевательств ВСУ, сказал: «Я ухожу в ополчение». Его приняли, дали сутки
на сборы, после чего он должен был явиться в «учебку». А утро 28 августа 2014
началось с обстрела шахты Засядько, где жила моя сестра. Нам пришлось вывозить
её из квартиры, где не было ни одного целого стекла, куча осколков, и под окном –
прошитая насквозь машина… Вывезли, все обошлось, а через час новая беда – ВСУ
обстреляли площадь Бакинских Комиссаров, где на тот момент находился мой сын.
И муж, увидев, как я вою перед иконами, только крикнул мне: «Я заберу его оттуда!»,
и убежал. А через пять минут пришла соседка и сказала, чтобы я шла под магазин
«АТБ» – там лежит мой муж…
Неслась я туда, не слыша ни свиста, ни разрывов. Он был жив. Но рука лежала
рядом – лишь тряпочка кожи и сухожилия висели между разорванным мясом. Пока
ехала «Скорая», люди, что жили неподалеку, принесли жгут, перетянули руку, а я
взяла в свои руки те кусочки и просила его не шевелить рукой и смотреть на меня.
Потом – четыре часа операции… Молоденький хирург сотворил чудо, сложив ее. За
два года раны зажили, руку муж почти не чувствует, но она есть. В ополчение мужу
так и не судьба была попасть – его ранение правой руки приравняли к ампутации,
дали инвалидность.
…За прошедшее с тех пор время было ещё много обстрелов. Мы научились за 5
секунд добегать до подвала и безошибочно угадывать, откуда стреляют и чем. Но
мы никогда не научимся одному – забыть. Ни оторванную голову двенадцатилетнего
мальчика Никиты Русова с соседней улицы, ни сгоревших жителей Одессы. И
простить – тоже не сможем…
НАТАЛЬЯ СУРКОВА учитель украинского языка и литературы
школы № 71 им. П.Ф. Батулы,
г. Донецк, Куйбышевский район
«Письма из Донецка. Что такое война?»

В сети я общаюсь с хорошими людьми из разных городов и весей… Они переживают
о нас; спрашивают, как мы; интересуются, не нужно ли чего-то привезти / передать /
переслать… Ищут подходящие слова, хоть и понимают, что их банально нет.
Нельзя фразой «Всё будет хорошо» исцелить душу человека, чью жизнь в большей
или меньшей мере искалечила война. И ещё более искусственно эта фраза звучит
из уст (всплывает из-под прыткого курсора на мерцающем экране) человека, не
знающего, что такое война. Никому, кто этого не знает, никогда не пожелаю узнать.
Но рассказать…Рассказать, наверное, нужно. Это просто ощущения, моменты,
которые, надеюсь, уже ушли или уходят из моей жизни и из жизни всех дончан.
Ощущения и мысли, которые навязчиво возвращаются, едва вечерний грохот со
стороны линии соприкосновения становится чуть ощутимее, чем всегда. Ощущения
и мысли, которые у всех у нас, представителей «первого, второго и третьего круга
пострадавших» (это я уже начиталась научных статей о людях, живущих на территории
военного конфликта – да-да-да, об этом тоже есть научные статьи!), общие и, в то же
время, у каждого из нас они неповторимые. А потому ими нужно делиться…
43