Page 220 - Letopis

При исполнении

Как снаряд ударил именно по троллейбусу, я не видел – всё вокруг свистело. Уже
потом один из ополченцев мне говорит: «Это твой там троллейбус?». «Да, – говорю, –
а что?». А он говорит: «Вон, глянь, как он горит!». Прямое попадание было…
Мои водительские права, маршрутные документы, выручка – всё осталось там. Я
успел выскочить за считанные секунды до попадания – может, даже за доли секунды.
Ребята сказали – в рубашке родился…
В метре от троллейбуса стоял легковой автомобиль – в него тоже прямое
попадание было. Пассажиры этого авто, парень с девушкой, в этот момент отошли
за покупками… Это их и спасло (как рассказал начальник вокзала «Донецк» Максим
Козловский, молодые супруги приехали на вокзал за билетами на поезд Донецк-
Симферополь. Только что купленные билеты сгорели вместе с автомобилем – ред.).
Что я почувствовал? Тогда – ничего. Я даже не успел испугаться. Потом, когда
я осознал случившееся, меня просто начало колотить. Перед вокзалом стоит храм
Николая Чудотворца. Вышел оттуда батюшка и говорит мне: «Значит, Богу угодно,
чтобы ты ещё жил».
Это был не единственный случай, когда я попадал под обстрелы… Один раз ехал
с Крытого рынка – одно время я работал по 8 маршруту, и в том районе был обстрел.
Слышу, люди кричат: «Давай, уезжай скорее отсюда!». Я успел уехать – вниз, по
бульвару Шевченко, в сторону автомагазина. Без остановок ехал… А потом ещё – на
Калининском рынке, когда молодая семья погибла, в их машину попал снаряд. Туда я
немного не успел доехать – мне до Калининского рынка оставалась одна остановка,
когда всё случилось. Естественно, там была порвана троллея, и напряжения не было
– движение встало.
И всё это было почти день за днём…
Моя мать до сих пор не знает, что тот сгоревший троллейбус был «моим». Жена
знает, но я ей сразу сказал: «Не вздумай матери говорить!».
Она бы просто не выдержала. А вы бы своей сказали?..

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВА начальник участка движения
трамвайного депо № 3, г. Донецк

В 2014 году я работала выездным ревизором безопасности движения. И мы
выезжали на все случаи, когда происходили обстрелы, – из-за них было очень много
повреждений контактной сети и путевого хозяйства.
Помню тот день, когда разбомбили наш Донецкий краеведческий музей – это
была вторая половина августа. Помню, в тот день было два прилёта – первый где-то в
шестом часу вечера. Мне сообщили о случившемся, и мы поехали туда – посмотреть,
каков объём повреждений, чтобы понять масштабы восстановительных работ. Более
того, у нас на Гладковке застряли трамваи – два вагона.
Когда мы туда ехали, мы не ожидали, что будет повторный обстрел. Водителей
этих трамваев (маршрут № 1 – ред.) мы с линии сняли, а повезли туда маневровых
водителей, чтобы они дежурили на вагонах – бросать транспорт нельзя. А я как
дежурный ревизор должна была находиться на месте, чтобы контролировать запуск
движения и держать связь с центральным диспетчером.
На контактной сети было три или четыре неисправности, ребята-монтёры стояли
на вышке – оставалось сделать последний стык, и можно было запускать вагоны. Это
было в девятом часу вечера, уже темнело. И вдруг – такой свист! Я впала в ступор,
но водитель нашей «Газели» стоял рядом, и он быстро сориентировался, сгрёб меня
220