Page 325 - Letopis

Чёрные дни Донецка

так страшно, чем ездить в какие-то другие места, которые тоже обстреливались.
Например, я долго не могла себя переломить поехать на «Маяк», где были частые
«прилёты». Была ситуация: в какой-то момент я не послушала последние новости
и записалась на приём к стоматологу в том районе. Приехала, а врач говорит: «Я
думала, вы не приедете – тут ночью такое было…». Если бы я об этом знала, то в
жизни бы не поехала! А так была не в курсе – и обошлось…
Всё это время меня успокаивало то, что мой сын в безопасности и ничего этого не
видит. Я его забрала обратно в Донецк в мае 2015 года.
Я очень благодарна нашим вахтерам-сторожам, которые здесь были всё время.
Каждый день думаю: «Господи, хоть бы через время у них не отразилось это всё на
здоровье!». Потому что, знаете как, – пока обстоятельства требуют, ты держишься, а
как чуть отпускает, так начинают все эти переживания и болячки наружу вылезать…
Вот я заметила, что два наших сторожа чаще на больничный стали уходить, и я так
понимаю, что это – последствия тех обстрелов… Они ещё и живут далеко, пока в те
дни добирались на работу – дополнительный стресс.
Самое обидное – нас никогда не поймут те, ко вместе с нами не пережил эти
страшные дни. Один мой знакомый, с которым мы вместе работали, когда война
началась, уехал. И вот он говорит: «Оксана, ты не понимаешь – они в Одессе сами
себя сожгли!».
У нас тогда в Донецке проходило ежегодное мероприятие «Живи и помни». Это
было большое мероприятие на уровне тогда ещё Донецкой области, с конкурсом и
фестивалем, и именно 2 мая… Я как подумала, что мы тут сидели, а люди в этот
момент просто сгорали живыми... Я очень долго не могла отойти от этого. Потом,
когда я была в Питере, то в миграционной службе встретила одесситов – именно тех,
кто был на Куликовом поле. Среди них даже была бабулечка 80 лет. Они распродали
всё, чтобы только уехать оттуда, потому что начались гонения и психологический
прессинг, да и им самим морально там оставаться было невозможно. В миграционной
службе им говорят: «Какая необходимость была уезжать? Вы же не из Донбасса,
войны там нет». А они отвечают: «Вы понимаете, что там сожгли людей?»...

СЕРГЕЙ ЖИЛКИН звукооператор ДК им. В.В. Куйбышева

Я работаю звукооператором в ДК имени Куйбышева. В сентябре 2014 года к нам в
здание заехал гуманитарный штаб «Поможем». Ну и 30 января доработались...
Я в то утро готовился к какому-то мероприятию. Моя звукооператорская
располагается на втором этаже. Я только спустился сверху в зал – поставил стойки,
микрофоны, шнуры – иду назад, и тут как бабахнуло! Мне показалось, что здание
ДК чуть не упало. Всё на сцене зашевелилось. Наша уборщица – в крик. Я выглянул
в окно, а там трупы лежат – вроде бы, пять их было, но могу ошибаться. Позвонили
Ивану Сергеевичу Приходько, вызвали «Скорую» и все службы... Часа два потом
посидели на работе и домой убежали. А дома не легче – аэропорт и Ясиноватая под
боком...
А родители мои и младший брат живут на Трудовских, последняя улица Донецка
со стороны Марьинки. Сестра – в Александровке, это Кировский район Донецка. А
сам я живу с женой в Червоногвардейском районе – 13-й район «промки». Как нам
там живётся, вы сами понимаете.
В гости к родителям мы приезжаем, но оставаться там надолго мать не разрешает.
Когда Петровку в июле 2014-го начали бомбить, я уже жил отдельно. Мать смеётся:
325