Page 243 - Letopis

При исполнении

И ходят в рядах такие нехорошие разговоры: дескать, почему здоровенные шахтёры
не идут в ополчение? Поэтому я вас прошу: чтобы у наших бойцов было правильное
представление о значении шахтёрского труда и усилиях, которых он требует,
разрешите нам посетить шахту». Вообще, руководство шахты подобных посещений
не одобряет – и опасно, и вообще любой посторонний человек мешает работе. Но для
них мы сделали исключение. Они, и Арсен в том числе, опустились вниз и пролезли
по разрезной печи. Там пласт маленький, очень стеснённое замкнутое пространство.
Проползали на коленочках, на локоточках… В общем, когда ребята выехали, те, кто
сомневались, свое мнение поменяли. И один из тех, кто сидел в мирное время за
офисным столом, сказал: «Я ещё не знаю, что я буду делать, когда наступит мир. Но я
точно знаю, чего НЕ буду делать – не буду работать в шахте!».
Им показали музей, их очень тепло приняли ветераны-ясиновцы. Ели они наш
шахтерский борщ, пили чай… Вопросов, почему шахтёры не идут все дружно на
войну, уже не было. У нас там, под землёй, – ещё и своя война… И пока есть в земле
уголь, шахтер будет его добывать.
Мы расстались друзьями, более того – потом «спартовцы», зная наше сложное
положение с материально-техническим снабжением, поделились с шахтерами своим
бельём, обувью. И ещё обещали определенную помощь. Обещали нас пригласить в
свой музей – наверняка там интересная экспозиция. К великому сожалению, Арсена
не стало, и наше общение прервалось…
А жизнь тем временем продолжается. Как журналист по профессии, я пытаюсь
всесторонне изучать ситуацию, в которой мы оказались. Те, кто остался здесь, выбрал
себе эту судьбу даже не из какого-то пафоса, а просто потому, что здесь – их дом. И
для взрослых, и для детей.
Мы живем на проспекте, связывающем Макеевку с другими городами. По этой
трассе наша бронетехника шла на линию огня. Как сейчас помню: лето 2014-го,
знойный вечер, переходящий в ночь, окна открыты, полный штиль… Как вдруг в
нос бьёт запах солярки, в окно врывается дикий гул – едет техника. Мы выходили,
смотрели на это всё – развевающиеся флаги, парни-ополченцы, сидевшие на боевых
машинах… Местные жители очень тепло встречали этих ребят, даже пытались им
цветы вручать. Мы видели в этом воинстве наших защитников и освободителей
– от того, от чего нужно освободить… Я не могу понять, как Украина додумалась
объявить самый трудящийся, самый экономически мощный регион с выдающимся
промышленным потенциалом территорией с «недолюдьми»! Мы живём в каком-то
иррациональном мире...
Хочется думать, что скоро это всё безумие закончится. И наш Донбасс не просто
выстоит, но и всё так же останется великим краем, состоящим из очень многих
настоящих людей. Людей, которые ничего не боятся; которые идут и на бой, и на труд
со спокойным твёрдым чувством – что они у себя дома и дело их – правое.

243