Page 132 - Letopis

Города, опалённые войной

Будем молиться». И мы молились…
Когда мы увидели молодожёнов, которые добрались до храма под бомбёжкой,
все были очень удивлены. Они всё-таки обвенчались, даже под звуки канонады.
Зазвонили колокола, и мы со слезами поздравляли молодых в дрожащем от взрывов
храме. Взрывы не прекращались ни на минуту – ни на протяжении обряда, ни после
его окончания.
На улице не было ни людей, ни машин, ни уж тем более городского транспорта.
Взрывы ещё гремели, но желание попасть домой было сильнее. Расстояние до моего
дома составляло примерно 7 км, остальным хористам нужно было ехать ещё дальше.
Уже было темно, когда я всё же добралась до своих родных. Наконец-то мы были все
вместе...
На протяжении двух недель мы продолжали слышать грохот и взрывы, гул
украинских самолётов, которые летали над нами и бомбили всё подряд... Когда на
соседнюю улицу упал снаряд (к счастью, он не взорвался), мы очень испугались
и в итоге приняли непростое для себя решение – покинуть родной дом. 3 августа
2014 года наша семья выехала в Россию. Вернулись домой мы лишь через два
месяца, когда нашему городу уже ничего не угрожало. После долгого отсутствия
мой непримечательный город начал казаться самым дорогим и близким на всём
белом свете. Как жаль, что только после таких страшных событий мы начинаем по-
настоящему ценить то, что у нас есть…

ОЛЬГА СУТЫРИНА г. Торез

Я никуда не уезжала и долго не ощущала опасности. Я глуховата, потому долго
не слышала «бахов», не видела самолётов. Телевизора у меня нет, всю информацию
я получала от подруг, знакомых, во дворе, на рынке и в магазинах. Очень долго я не
придавала значения этим разговорам и относилась к ним, как к «балачкам». Однако
уже в середине июля звуки обстрелов, бахи-бухи стала слышать даже я. Мне стало
страшно. Тревога стала ощутимой. Всё было непонятно, ужасно. В те дни в Грабово
упал самолёт...
В конце июля 2014 года обстрелы приблизились к микрорайону «30 лет Победы».
Наш микрорайон пострадал несильно – лишь три попадания, в ДДИ и в два жилых
дома, но всё равно это был шок. По счастливой случайности, никто не пострадал,
но говорили, что где-то в садах за шахтой «Прогресс» погибли люди. Несколько
попаданий были в ствол шахты «Прогресс».
Когда идут обстрелы – это очень страшно, трудно описать это состояние. Я не
уходила из своей квартиры. После особо сильного обстрела люди стали массово
уезжать целыми семьями, стремились вывезти детей. В нашем квартале людей стало
меньше вдвое, а то и втрое. В моём подъезде остались жилыми две квартиры: я –
одинокая пенсионерка и 70-летняя пенсионерка с 50-летним глухонемым сыном-
инвалидом. Она недавно, к сожалению, умерла…
Потом не стало света и воды. Готовили еду на кострах, за водой ходили на
Пелагеевку, где дня через 3 – 4 колодцы иссякли. Но потом как-то стали привозить то
техническую, то питьевую воду. От напряжения в очередях люди ссорились, выясняли
отношения, потом мирились…
Многие магазины закрылись. Но и в оставшихся особо больших очередей всё равно
не было: во-первых, людей было мало, а во-вторых, уже не было денег. Мгновенно
прекратились выплаты пенсий, и стало очень тяжело.
132