Page 189 - Альманах № 2 2024

мышечный корсет. После гири он смотрел теле- молодой батюшка в очках, с короткой бородкой
визор, потом дремал, потом варил себе жидкий сказал:
суп с вермишелью, куда накрошил репчатого – А теперь мы с вами проведём общую испо-
лука и хлеба. После обеда снова смотрел телеви- ведь. Слушайте внимательно и кайтесь, кайтесь,
зор и снова дремал. ибо сказано Ефремом Сириным: «… лучше сегод-
В начале пятого оделся и вышел из дома. ня покаемся, ибо не знаем, доживем ли до зав-
К улицам подкрадывались сумерки. Туман тра».
неохотно отступил, оставив после себя плот- Осип Макеевич притулился у стенки, где
ный влажный воздух, в котором улавливалось нашёл место, и прислушался. Общая исповедь
дыхание весны, ещё несмелой, но уже по-юному заинтересовала его, потому что он прежде не
дерзкой, задиристой. Дома и деревья, тёмные, знал, что такая существует. Батюшка прочитал
невесёлые, не успев толком пробудиться, вновь слова незнакомой молитвы, а потом начал пере-
готовились к ночному сну. Кое-где зажигались числять все возможные грехи. И тут Осип Макее-
огни, пахло землёй, свежестью, и чем-то пряным, вич несказанно удивился. Раньше он считал, что
как это обычно бывает, когда наступает весна, и грехи – это что-то тяжкое, вроде убийства, пре-
набухают почки. Несмотря на серость дня, нечто дательства, воровства и другого им подобного.
яркое, энергичное носилось в воздухе и заставля- Но из слов батюшки выходило, что редко какая
ло дышать полной грудью. Вдали смутно видне- мысль не бывает греховной, а уж поступки гре-
лись круглые синеватые облака, слегка зашто- ховны на каждом шагу!
ренные уходящим туманом, более прозрачным, Перечисление грехов продолжалось минут
чем утром. пятнадцать. Слыша такое, Осип Макеевич изум-
Перед Никольской церковью, блестевшей лялся всё больше. Он ждал, что батюшка вот-вот
синими боками, Осип Макеевич увидел мно- закончит свою речь, но тот всё продолжал и про-
жество разных легковых автомобилей. «Служ- должал, чем вгонял Осипа Макеевича в смяте-
ба», – догадался он и, перекрестившись, шагнул ние. Осип Макеевич почувствовал, как весь сжал-
на деревянное крыльцо, затем в храм. Там стеной ся, сгорбился, как грудь ушла куда-то внутрь, а
стояли люди, а за ними брезжил свет, как будто сердце опустилось к животу. Его как будто прида-
там, у Царских ворот, разгоралась заря. Запах вило чем-то тяжёлым. Придавило, да ещё и скру-
многолюдного дыхания и тепла от горящих све- тило так, что ни рукой пошевельнуть, ни голову
чей ударил в ноздри. Осип Макеевич ещё раз повернуть. Долго так стоял Осип Макеевич, гото-
перекрестился. Он вошёл в тот момент, когда вый заплакать от чувства стыда за свою жизнь,

186 187