Page 84 - Бессмертный полк
P. 84
82 УРА! ПОБЕДА Писатели 83
БАЙДЕБУРА ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ рокая голубоватая, усеянная какими-то значками полоска. На жила – на всю жизнь запомнился ему тот первый день работы
В сердце пришёл покой. Но эта встреча вдруг растрево-
экране тоже появились какие-то мигающие изображения.
1901-1985 – В пятой лаве комбайн работает нормально и находится саночником…
посредине лавы, – сказал Геращенко. Он, Охрим Юренко, уже знал шахту, знал хозяина, не раз
– Это в самом деле так? – вырвалось недоверчиво у снимал перед ним шапку, потому что пан-хозяин милостиво
Охрима Ивановича. позволил ему – дал кусок хлеба – работать дверовым: откры-
– Проверим, – сказал инженер. Он снял телефонную труб- вать и закрывать дверь на проходе штрека, когда коногоны
Рассказ ИЗ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
ку, позвонил в диспетчерскую, спросил, где сейчас находится вывозили партии вагонеток. А потом его определили к артели
машина пятой лавы, и передал трубку Охриму Ивановичу. забойщиков таскать санки. Он насыпал в короб нарубленный
Диспетчер доложил. уголь, впрягался в ремённую шлею и тащил на карачках, упи-
ВСТРЕЧА Геращенко довольно улыбнулся, глянул на удивлённого раясь руками и ногами в каменистый, усеянный щебнем грунт.
старика, снова включил приборы, чтобы узнать, что делает- В тот первый день, казалось, не будет ни конца ни края
огда старому Охриму Ивановичу сказали, что на шахте установлены такие ся на других участках. Затем записал что-то в тетрадь. Ох- этой каторжной работе! Но вот наконец в последний раз на-
Кприспособления, благодаря которым можно видеть всё, что делается под рим Иванович, высокий, сутулый, от удивления разводил бросали ему в короб угля. Забойщики подхватили свои обуш-
землёй, он верил и не верил. Это какое-то преувеличение. Как же это можно с руками, топтался на месте, потом начал ходить по комнате, ки и ушли, а он впрягся в санки-короб и пополз. Этот послед-
поверхности видеть, что делается в лаве, в забое? внимательно ко всему прислушивался и присматривался. ний короб, казалось, был самым тяжёлым. Его и в самом деле
Но об этом диве рассказывали свои, близкие люди, и старый шахтёр задумался: Когда гудки прогудели второй час дня, он поспешил во двор. нагрузили с горой большими глыбами. По дороге Охрим не-
«А может быть, и впрямь там есть что-то подобное, ведь теперь на белом свете В нарядной начинался дневной наряд. У Охрима Ивановича сколько раз отдыхал, а вскоре лёг, и не было у него уже сил
что ни день, то диво. Может быть, и правда… Но куда ж оно достаёт своим гла - было намерение тоже побывать при случае на таком шахтёр- подняться. Боль пронизывала, сковывала всё тело. Нестер-
зом, то диво?..» ском сборище. Но мысленно он всё ещё находился около тех пимо ныли ссадины и окровавленные колени. Тихо. Жутко.
Советский писатель, председатель В воображении Охрим Иванович не раз спускался в шахту. Перед глазами удивительных приборов. Ему захотелось снова посмотреть на Будто угасая, тускло мигала лампа. Блики света падали на
правления Донецкой организации Со- вставало давно забытое, удалённое годами. Он проходил штреками, выработками, них, и он вернулся в комнату. желтокорые стояки крепления, выхватывали из тьмы и будто
юза писателей Украины. видел себя с обушком или с отбойным молотком рядом с товарищами, друзьями, Помещение было заполнено учениками ремесленного колыхали низко нависшую кровлю. Он видел торчащий над
Родился в деревне Нерубайки Ели- всплывали события далёких дней. Их было много: одни яркие, будто только что училища. Пареньки толпились, тихо переговаривались меж- головой ребристый «корж», который, казалось, вот-вот со-
саветградского уезда Херсонской гу- произошли, другие какие-то затуманенные, невыразительные. Всё это волновало, ду собой и задавали вопросы. Пояснял Николай Геращенко. рвётся, слышал таинственный треск и шорохи, эти пугающие
бернии Российской империи. В 1920-х радовало, и сердце, овеянное терпкой, холодноватой грустью, щемило. Охрим Иванович тоже стал прислушиваться. Кое-что ему звуки долетали из густой тьмы выработок: там что-то неведо-
годах переехал в Донбасс. C 1922 по Но чаще всего Охрим Иванович попадал мысленно в забой, где в последний было непонятно. Но он решил расспросить Николая немно- мое двигалось, тяжело переворачивалось, и Охриму казалось,
1924 год участвовал в гражданской во- раз рубил уголь. Это было в первые послевоенные годы, когда шахту поднимали из го погодя, когда останется с ним один на один. А время шло, что это какое-то косматое сторукое чудовище приближается
йне в рядах РККА. Работал на шахте № 2 руин, когда не хватало машин, а уголь был очень нужен Советской стране. В те дни и вскоре Охрим Иванович узнал другую новость. Оказыва- к нему. Но боль и усталость глушили страх, одолевало безраз-
«Краснодон». Публиковал в донецких каждый шахтёр, умевший держать в руках обушок, спускался в шахту. ется, при помощи приборов можно не только следить, что личие ко всему, клонило в сон.
газетах стихи и рассказы. Учился в Харь- Но проходили дни. Жизнь пошла радостнее. В шахту спустили врубовки и ком- делается в шахте и на шахтном дворе, а и управлять маши- – Хлопец!.. Где ты?! – донёсся вдруг чей-то голос.
ковском коммунистическом универси- байны. То место, где Охрим Иванович ковырял когда-то уголь обушком, давно раз- нами. – Давай!.. – послышалось громче откуда-то снизу, от
тете с 1927 по 1930 год, затем работал рушено, засыпано породой. Однако он видит его таким, каким оставил в последний – Вся эта техника – нашей эпохи, нашего поколения. штрека.
заведующим отдела газеты «Харьков- день работы: тусклый свет лампы падает на кучу раскрошенного угля, на чёрную, Это начало нашего сегодня и широкое будущее коммунисти- Всё тёмное пространство заполнилось эхом голосов. Нет,
ский пролетарий», оргсекретарём Харь- порубленную в серебряных отсветах стену, холодные синеватые лучи, кажется, ческого завтра, – говорил инженер. – Но нам, юные друзья, это не эхо, это гремит обвал, рушится каменная кровля. Гро-
ковской организации Союза писателей застыли, но вдруг начинают шевелиться, мигать и бесшумно стекать в раскрытые нужно было начинать знакомство с шахтой не с этой комнаты, хот нарастает, приближается… Охрим мгновенно поднялся и
Украины, редактором республиканско- жерла бесконечных выработок. Работа до изнеможения. И будто на свете никого и а с нашего шахтного музея. Однако это не поздно сделать и рванул за собою санки.
го издательства «Искусство и культура». ничего не существует, кроме тебя, скорченного в чёрном вырубленном гнезде. Пе- сейчас. Побывать же вам там нужно обязательно. Обязатель- В штреке было тихо, толпились люди.
Жил в доме «Слово». Работал редакто- ред тобой угольная степа, и тебе нужно её долбить, долбить и долбить… но, – сделал ударение на последнем слове Геращенко. – Чего задержался? – послышалось недовольное, сердитое.
ром шахтной газеты «Углекоп». Когда воображаемые образы меркли и исчезали, появлялось назойливо интри- С экскурсантами Охрим Иванович перешёл коридор Хотел было рассказать, что с ним произошло, как на-
гующее: «Неужели можно видеть с поверхности, что делается там, в глубине…» и очутился в музее. Увиденное там не поразило его. На сте- мучился с санками, как испугался. Но люди были какие-то
И однажды Охрим Иванович не вытерпел, собрался и зашагал по дороге, что вела нах, на полу, в витринах – обушки, лампы, топоры, свёрла, чужие, суровые. Охрим чувствовал, что его трясёт как в ли-
к шахте. хорадке, а в груди что-то сдавило, запекло. На глаза вот-вот
…Двери в комнату были открыты. Оттуда долетало беспрерывное приглу- навернутся слёзы, а это значит – провал: он не выдержал ис-
шённое монотонное гудение. Охрим Иванович остановился на пороге, осмотрел пытания. Слепил свет ламп – вся артель смотрела на него.
помещение и не увидел ничего удивительного. На стене, под самым потолком, Неимоверным усилием превозмогая боль и волнение, он
подвешены большие металлические, похожие на кадки футляры. От них в разных стиснул зубы, проглотил жёсткий, солёный комок и – усмех-
направлениях сбегали струйки труб и кабель. Посреди комнаты, огромный, в не- нулся. Когда же лучи света скользнули в сторону, из глаз его
сколько метров, продолговатый ящик с выпуклой крышкой, на ней какие-то труб- неудержимо хлынули слёзы.
ки, колёсики, белеющие зеркала экранов. Охриму Ивановичу кажется, что он сейчас в шахте, в
– Охрим Иванович! – послышалось удивлённое. – Прошу, заходите. Прошу! – штреке. Доносятся какие-то отдалённые, приглушённые зву-
из-за стеклянного ограждения, напоминающего телефонную будку, вышел неболь- ки. В пучке тусклого света чёрные санки-короб. На их исцара-
шого роста, молодой, светловолосый, в синем комбинезоне мужчина. панном днище видится ему голубоватая полоска с какими-то
Охрим Иванович узнал его. Это был инженер Николай Геращенко, сосед и внук значками – та самая, которую он только что смотрел в комна-
Во время Великой Отечественной старого шахтёра – друга Кузьмы Геращенко. те приборов.
войны пошёл на фронт добровольцем. – А я смотрю и сам себе не верю, – подходя ближе, заговорил Николай. – Ока- зарубные машины, отбойные молотки, всякое оборудование, – Техника эпохи… – едва слышно повторяет он слова, ска-
Работал корреспондентом фронтовой зывается, это действительно пожаловали Вы, Охрим Иванович! Вот событие!.. которое уже вышло из употребления. Старый шахтёр без занные Геращенко. – Техника… – И чувствуется, как нестер-
газеты «Знамя Родины». В послевоен- Инженер почтительно взял старика под руку и ввёл в комнату. внимания прошёл мимо тех механизмов, принадлежностей пимо болят его ноги, будто потревожены давно зарубцевав-
ное время в течение двадцати лет воз- – Интересуетесь? – Николай обвёл вокруг рукой. и остановился в углу около больших деревянных, вытертых, шиеся раны. Больно… А таинственные звуки из штреков, из
главлял Донецкую организацию Сою- – Хочу дознаться, правду ли говорят про всякие ваши чудеса, – признался словно отполированных углём, саней-короба. Он узнал их, выработок кружат, приближаются и вновь отдаляются. Веет
за писателей Украины. Автор 30 книг. старый шахтёр. будь они трижды прокляты! Вон те зарубки вырезаны его влажным, плесенно-сладким воздухом шахты. И лицо старо-
С Донбассом связаны книга Байдебуры – Да ничего диковинного, Иванович, – сказал с нарочито подчёркнутой иро- руками, и жестянка к днищу прибита тоже его руками. Да и го шахтёра орошается слезами.
«Земля Донецкая», рассказы «Месть» и нией Геращенко. – Смотрите. Вот эти вот, видите, – показал он на потолок, – при- как не узнать это чучело, которое он таскал день в день около – Где Вы там, Иванович! – послышался голос Николая
«Мария», а также детские книги «Дети способления фиксируют, сколько поступает воздуха с поверхности в шахту. А вот десяти лет! Геращенко.
шахтёров», «Тайна степного шурфа», здесь, правда, новое в нашем горном деле, – Николай подвёл Охрима Ивановича к Охрим Иванович стоял взволнованный. За долгие годы в – Сейчас иду! – откликнулся тоже громко, обрадованно
«Как мы шахту строили». ящику и включил ток. Вспыхнули зеленоватые глазки-лампочки, послышался едва его шахтёрской жизни было всякое. Но всё улеглось, много и Охрим Иванович. И повернулся навстречу слепящим лучам
слышный шелест в прорези под стеклом, над глазками-лампочками поползла ши- грустного и тревожного выветрилось из памяти. солнца, что били в широкое окно комнаты.
