Page 114 - Бессмертный полк

112 УРА! ПОБЕДА
Родился в пос. Ханженково в семье
рудничного служащего. Вскоре его се- тельно и торжественно:
мья переезжает в Горловку, где он за-
канчивает семилетку и начинает свой
трудовой путь, работая каменщиком
на восстановлении коксовых печей, от-
гребщиком и коногоном в шахте, куль-
торганизатором в рудничном клубе.
Одновременно он учится в горнопро-
мышленном училище. Это было то вре-
мя, когда за книги засели стар и млад, а
на каждое место на рабочих факульте-
тах объявлялись десятки кандидатов.
Это было тогда, когда любое заметное
событие в литературе вызывало всеоб-
щий интерес.
В 1923 году в Артёмовске начал вы-
ходить литературно-художественный,
общественно-политический журнал
«Забой». И уже первые его номера сви-
детельствовали, что в Донбассе есть са- под выцветшими краснозвёздными пилотками загорелые худощавые лица красно-
мобытные писательские силы. Это Вла-
димир Сосюра, Борис Горбатов, Павел
Беспощадный, Григорий Баглюк и дру-
гие одарённые прозаики и поэты. Сре-
ди этих имён тогда же промелькнуло
имя коногона с Горловской шахты № 1
Юрия Чёрного-Диденко.
Свой творческий путь он начинает
с малой заметки в стенной рудничной
газете, работая над которой он испы-
тывает желание рассказать о событии в
штреке так, чтобы всё было, как в жизни,
интересно и волнующе.
Он пишет множество заметок, фе-
льетонов, стихотворений, хлёстких
частушек, сменяет десяток псевдони-
мов. Периодически печатается в газете
«Кочегарка», где его вскоре замечают и
приглашают в штат. А работа в редакции
означала непрерывные командировки
на шахты… Эти командировки станут
для него своеобразной школой для
дальнейшего творчества. На основании
этого опыта, в начале 1930-х годов, в
Донбассе выходят две повести «Млеч- И мы услышим, товарищ, не только, как шумит ветвями весёлый лес, мы услышим,
ный путь» и «Пороховой погреб». Он
ЧЁРНЫЙ-ДИДЕНКО ЮРИЙ ЛУКИЧ
1907-1973
Очерк из книги «Дорогами Европы»
СЛ О ВО О ВЕЛИКО М ПОДВИГЕ
веянный первыми тёплыми ветрами весенний день – восьмого апреля
О1944 года – навсегда запомнился и фронтовикам, и тем, кто в тылу, на
заводах, на шахтах, в колхозах самозабвенно трудился для полной победы над
фашизмом.
Хотя сводка Совинформбюро, перечисляя занятые нашей наступающей армией
населённые пункты, не назвала в этот день ни одного крупного промышленного
или административного центра, всё же многоцветными огнями салюта из 324 ору-
дий озарилось вечером небо Москвы, и голос Левитана звучал в батальонных и
батарейных рациях, во всех уличных и квартирных динамиках по особому значи-
– Войска Первого Украинского фронта, нанеся поражение противнику в предго -
рьях Карпат, вышли на нашу государственную границу с Чехословакией и Румынией...
Приближение Первомая наполняло душу самыми светлыми предвестиями. И
вот он наконец-то, праздник, и вместе с ним праздничный приказ Верховного Глав-
нокомандующего, приказ, в словах которого слышались для нас воля всего советско-
го народа и его пламенный зов к новому подвигу во имя нашего правого дела:
– ...Наши задачи не могут ограничиваться изгнанием вражеских войск из пре-
делов нашей Родины. Немецкие войска напоминают теперь раненного зверя, ко-
торый вынужден уползать к границам своей берлоги – Германии, для того чтобы
залечить раны. Но раненный зверь, ушедший в свою берлогу, не перестаёт быть
опасным зверем. Чтобы избавить нашу страну и союзные с нами страны от опас-
ности порабощения, нужно преследовать раненного немецкого зверя по пятам и
добить его в его собственной берлоге.
А ведь в ту пору ещё находились под сапогом оккупантов Севастополь и Львов,
Минск и Вильнюс, Рига и Таллин.
Я перелистываю старые фронтовые записи о батальоне капитана Турбаевско-
го, вместе с которым мне довелось после форсирования Западного Буга пройти
первые десятки километров по польской земле, и как бы вновь вижу перед собой
армейцев, командиров рот и взводов. По старой журналистской привычке я неиз-
менно заносил в каждую запись год рождения солдата, с которым беседовал, хотя
это было совсем не обязательно для тех коротких заметок, какие затем писались в
армейскую газету. Но вот сейчас заново всматриваюсь в изначальные даты солдат-
ских биографий и сопоставляю их с другой великой датой – Октябрем 1917 года,
когда родилась наша Советская держава. Да, все они, кто шагал в боевых порядках
и этого батальона, и сотен других, были питомцами Октября, провозгласившего
смертный бой всякому социальному и национальному угнетению, классовую со-
лидарность трудящихся, их верность учению Маркса и Ленина. Старейшим в ба-
тальоне был парторг пулемётной роты сержант Феклин, родом с южного Урала,
учреждавший у себя в заводском посёлке первый Совет рабочих и солдатских де-
путатов. Добрая половина остальных годилась бы ему в сыновья, да он так и на-
зывал их вопреки уставу просто сынками... И когда под Седльцем в ожесточенной
схватке с вражеским заслоном Феклин погиб, ещё яростней стал натиск батальона,
ещё стремительней зашагали вперёд на запад молодые сыны Октября, неся с собой
знамя ленинской правды.
Я снимаю с полки охваченную угольно-чёрным переплётом книгу нашего зем-
ляка-донбассовца и перечитываю строки, волнующе памятные всем участникам
Великой Отечественной войны.
«Враг напал на нас. Вот он на нашей земле. Идёт страшный бой. Не на жизнь
– на смерть. Теперь нет компромиссов. Нет выбора. Задушить, уничтожить, раз и
навсегда покончить с фашистским зверем! И когда свалится в могилу последний
фашист, и когда смолкнет последний залп гаубиц – как дурной сон развеется ко-
ричневый кошмар, и наступит тишина, величественная, прочная тишина победы.
как облегчённо, радостно вздохнёт весь мир, все человечество».
Писатели 113
Эти строки писались не в наступательных боях, нет, а при зареве пожарищ,
багровевших над дорогами, по каким отходили на восток наши войска. Рушились также начинает работать над первым
циклом шахтёрских рассказов, кото-
копры рудников, земля дрожала от взрывов, изнуренными, горестными были лица рые вышли в свет отдельной книж-
кой под названием «Человек – песня»
бойцов, и скорбными глазами провожали их стоявшие у калиток шахтёрских домов
женщины, дети... Какой же душевной силой, какой верой и непоколебимой убеж- (1935 г.) тиражом 10000 экземпляров.
дённостью в правоте защищаемого дела надо было обладать, чтобы за дымом и га- На фронте Юрий Чёрный-Диден-
рью пожарищ мысленно видеть впереди по-весеннему улыбающееся солнце! ко – с октября 1942 года. Первое его
Но ещё три с половиной года отделяли тот день, когда батальонный комиссар фронтовое звание было политрук, по-
Борис Горбатов написал это «Письмо товарищу», от другого, знаменательного дня, следнее – подполковник. На фронте он
когда он, фронтовой журналист, войдёт в здание военно-инженерного училища в работает корреспондентом армейских
Карл-Хорсте, чтобы присутствовать при подписании акта о безоговорочной капиту- газет «За Отечество» и «Фронтовик»
ляции фашистской Германии. Длинным и трудным был путь от покрытых копотью Юго-Западного и 1-го Белорусского
священных камней волжской твердыни до имперской канцелярии, в норах которой фронтов. Принимает участие в боях
испустил дух кровавый фюрер. Медалям, на которых были отчеканены наименова- за Харьковщину, на Курской дуге, в ос-
ния иноземных столиц, по календарю событий предшествовали другие – за оборону вобождении Орла, Брянска, Люблина,
Москвы и Ленинграда, Севастополя и Одессы, Кавказа и Заполярья. Варшавы, в штурме Берлина.
В сознании любого участника Великой Отечественной войны помимо того об- Награждён орденами Отечествен-
щего счёта злодеяний, в которых повинен фашизм, навсегда врезалось и увиденное ной войны II степени, двумя Красной
вплотную, представшее настолько осязаемо, что внезапно заледенило кровь... Звезды и медалями.
Для меня и моих сослуживцев по 47-й армии такой, заставившей содрогнуться, После окончания Великой Отече-
стала Варшава 17 января 1945 года – в первый день её освобождения. Её безжиз- ственной войны он продолжает слу-
ненная немота и дотла разрушенные кварталы, железокаменный хаос обрушенных жить в армии. Именно там и начина-
на всём протяжении стен, крыш, изломанной арматуры, смятых в фантастиче- ется активный период его творчества.
ском переплетении водопроводных труб и рельсов. Падающий снег притрушивал В 1949 году он издаёт книгу «Созвез-
чёрные камни, быстро стаивал от неунявшихся пожаров – и ещё резче и мрачней дие», затем в 1952 году – «Новые гори-
проступали чёрные провалы в стенах, копоть оголённых лестничных клеток. Сре- зонты».
ди сумеречно однотонного пепла вдруг блеснула яркая охра трамвайных вагонов.
Опрокинутых, с выбитыми стёклами, но в остальном сохранившихся. Сохранились
и таблички над дверями – «Только для немцев». У стены сожжённой городской ра-
туши стоял и подзывал проходивших красноармейцев старик-поляк. Он показывал
рукой на какие-то примерзшие к камням на уровне человеческого роста комки...
Каменную кладку вокруг них оспенно выщербили пули...
– Прошу тутай, – настойчиво взывал старик. – Прошу смотреть. Это мозг мо-
его сына... Мозг его товарищей... Юнацтва польского. Здесь их катували гитлеров-
цы... Помета! Помета! Спешите вперёд, червоны браты!..
И все, кто останавливался у этой стены, – артиллеристы, стрелки, саперы, – не
забывшие пепелищ и на своей земле, спустя минуту, отходя от ратуши, невольно
ускоряли шаг. В хрестоматиях, в школьных учебниках, в военных летописях и ме-
муарах неоднократно воспроизводился и широко известен один из фотоснимков,
сделанный каким-то армейским корреспондентом в дни нашего стремительного
броска к Одеру. Уральская «тридцатьчетвёрка», к броне которой прильнули стрел-
ки десанта, взламывает оплетенные колючей проволокой ворота концлагеря, а
навстречу радостно и благодарно протянуты руки измождённых узников.
В этом снимке – сама история, тот её крутой перевал, который пришёлся на
середину нашего века, перевал. когда вновь засверкало солнце.
Мне не пришлось видеть Майданека и Бухенвальда, но и сейчас у меня перед
глазами не менее страшное – длинный деревянный брусок, густо обитый гвоздями,
и каждая их шляпка равна человеческой жизни... Уже после победы в Берлине про-
ходил процесс над палачами Заксенхаузена – одной из чудовищных фабрик смерти.
Стойка из-под виселицы была предъявлена на процессе в качестве обличающего
вещественного доказательства. Ещё агонизировала в петле очередная жертва, а па-
лачи аккуратно вбивали в деревянный брусок гвоздь, чтобы не запамятовать число
убитых ими людей. И наверняка всё дерево виселиц было бы сплошь оковано же- БИБЛИОГРАФИЯ:
лезом, если бы не наступление Красной Армии. • Донецкие рассказы.
Тысячи и тысячи человеческих жизней загубили и готовились истребить ещё • Ключи от дворца. Роман.
палачи из Заксенхаузена. Они одинаково безотказно орудовали пистолетом и ци- • Контрольная полоса. Повесть.
анистым калием, гранатой и синильной кислотой, дубинкой и кастетом. Те, кто • Новые горизонты. Рассказы.
сидел на скамье подсудимых этого судебного процесса, как и их главари, покаран- • Пласты. Роман.
ные нюрнбергским приговором, были самим олицетворением фашизма – системы, • Повести дальних дорог.
которая намеревалась покрыть весь мир чадящими крематориями, вырастить лес Повести и рассказы.
виселиц, превратить дороги всех стран в маршруты газовых душегубок. • Правда на земле одна. Роман.
Победный май властно развеял коричневое удушье, грозившее человечеству. В • Происшествие на 10-бис.
этой победе – немеркнущее величие подвига советского народа. Тысячи подписей Рассказы.
на закопченных стенах рейхстага, подписей, сделанных пришедшими сюда москви- • Сказание о первом взводе. По-
чами и киевлянами, донбассовцами и сибиряками, как бы скрепили, утвердили весть.
волю советского народа не допустить, чтобы кто-либо снова осмелился вить чер- • Созвездие. Рассказы.
ные гнезда разбоя. • Человек снимает погоны. Повесть.