Page 93 - Letopis

Города, опалённые войной

трое детишек оказались в беде. Казаки накормили детвору, а на следующий день мы
поехали за ними. Дети были испуганы. Младшей девочке – 8 месяцев, средней – 8
лет, а мальчику – 11 лет. Эта семья несколько дней жила у нас, а затем мы помогли им
уехать в Крым.
После этой первой семьи мы с мужем вывезли более 1000 человек…
Очень чётко помню мальчишку лет шести. Они жили под Карачуном (под
Славянском). Когда мы их вывозили, нас остановили на нашем блокпосту. Мальчонка
начал метаться: матери то в грудь, то под мышку залезет, глазёнки перепуганные, а
потом и под сидение в автомобиле начал забираться… Оказывается, к ним не раз
заходили украинские военные, открывая ногой дверь, и запугивали, стреляя то в пол,
то в небо. Вот ребёнок и испугался, увидев военную форму…
При очередном вывозе людей из Краматорска по городу отработал «Град».
После обстрела мы двинулись в сторону Донецка, домой. Недалеко от исполкома
в Краматорске был разрушен дом. Мы остановились. Выйдя из автобуса, я начала
фотографировать разбитые балконы и панели дома. Ко мне подошла пожилая
женщина и сказала: «А ты, деточка, сними вот тот четвёртый этаж – это была моя
квартира». Четвёртого этажа вообще уже не было… Я предложила женщине ехать с
нами, и она, не задумываясь, согласилась. Вот так, в домашнем ситцевом халатике,
с паспортом в кармане, она поехала куда глаза глядят с посторонними людьми…
Главное – подальше от кошмаров, которые творила украинская армия, подальше от
взрывов…
Летом 2014 года наша квартира стала «перевалочным пунктом» для беженцев.
Жили у нас сразу по нескольку семей. Находились также и другие люди, которые
предлагали ночлег. Но, увы, их было меньше, чем нуждающихся. Звонков с каждым
днём поступало всё больше и больше. Мой номер телефона передавали из рук в руки,
публиковали в интернете... Я уже не знала, куда расселять и что делать. Практически
не спала.
Один раз в Славянск нас не пропустили, там шли сильные бои, – как ребята
говорили, мясорубка. Мы остановились и стали ждать, когда затихнет и можно будет
прорваться. И тут громкий крик «Воздух!», который ввёл меня в ступор. Я стояла,
как вкопанная, а все бежали в блиндаж. Почувствовав сильный толчок в спину и
услышав крик: «Ты что стоишь, дура, жить надоело?», я пришла в себя. Сидя на
корточках в блиндаже, поняла, что такое страх... Рядом шёпотом переговаривались
люди, некоторые старались даже пошутить. Но я сидела растерянная. Мне сказали
прикрыть голову и уши руками, чтобы не оглушило от взрывов. Это был первый раз,
когда смерть проносилась рядом.
Однажды с семьёй из Славянска мы шли под дождём по улице, и тут внезапный
гром и молния пронзили небо. Все, как по команде, упали на землю, прямо в лужу.
Подумали, что опять обстрел, но когда поняли, что это гром, поднялись грязные, но
счастливые, и долго смеялись…
…А звонки всё шли и шли… Каждый раз, переступая порог собственного дома,
где оставались мои дети, – двое взрослых дочерей, маленький сынишка, которому на
тот момент не было пяти лет, и внук, – я еле сдерживала слёзы. Знала, что иду туда,
где смерть. Каждый раз думала о том, что это может быть последний раз, что может
случиться так, что я больше не увижу свою семью, что могу не вернуться домой, но
совесть мне говорила, что надо ехать, что люди ждут помощи, они в беде. Но, Слава
Богу, Бог меня берёг. Мне и позывной дали «Ангел», потому что мы выходили из
таких мясорубок, что и не верилось…
93