Page 258 - Letopis

При исполнении

дверь кабинета открыло взрывной волной. Мои ученики быстро выскочили в
коридор, присели на корточки и прикрыли головы руками. У меня застыл комок в
горле. Пятиклашки были похожи на маленьких цыплят, пытающихся защититься
от злого коршуна. И опять хотелось крикнуть: «За что? За что страдают эти дети,
вздрагивая по ночам от грохотов обстрелов? Кто отдаёт команду стрелять по мирным
жителям? Почему молчит мировая общественность?» Но ответа на эти вопросы до
сих пор нет…
Много лет мы начинали школьные уроки мужества со слов: «Дети, вы никогда не
видели войны». Теперь мы уже не можем так сказать…

ГАЛИНА БУЛДОВСКАЯ г. Донецк

Я работаю заведующей ясли-сада № 297 в Киевском районе Донецка. 21 августа
2014 года украинская артиллерия практически полностью уничтожила его. Третий
год длится война на Донбассе, и третий год мы восстанавливаем наш детский сад…
Наш район одним из первых подвергся сильнейшим обстрелам со стороны
украинской армии. С середины июля мы каждый день прятались с детками в подвале.
Стреляли днём и ночью.
21 августа мой сторож по состоянию здоровья не смог выйти на работу. Заменить
его было некем. Поскольку я полностью отвечаю за сохранность материальных
ценностей, я приняла решение остаться в детсаду на ночное дежурство. Предупредила
мужа, он выразил готовность помочь. Договорились, что я перед ночной сменой
ненадолго отлучусь домой, а муж будет ждать меня в садике.
…Раздался телефонный звонок. В трубке голос мужа: «Садика больше нет. Я еле
выжил, постараюсь добраться домой!».
Очень тяжело описать те чувства, которые испытывает человек в такие минуты…
С одной стороны, моей работы, которая была для меня вторым домом, больше нет. С
другой стороны — муж жив! Слава Богу!!!
Он приехал очень расстроенный, осунувшийся, в один миг постаревший. Страшно
представить, что ему пришлось пережить. Но мы приняли решение вернуться в
детский сад. Транспорт уже не ходил, и мы пошли пешком. Туда же пришли и другие
коллеги. Картина, которая предстала перед нами, была ужасной. Ещё днём здесь был
слышен детский смех, а сейчас это был затонувший мёртвый корабль. Окна, которые
совсем недавно улыбчиво смотрели на свет, закрылись. Сейчас вместо них были
черные дыры пустых глазниц…
Внутри было ещё страшнее. Запах гари и руины. Вход во многие помещения был
завален. Была разрушена практически вся территория учреждения. Поваленные
деревья, разбросанные остатки входных дверей, рам, мебели, посуды, продуктов
дополнялись ужасной картиной разбитых игрушек. Среди них лежала кукла с
осколком в голове…
Снова начался обстрел, и мы побежали домой. По дороге двигались колонны
боевой техники, машины с нашими бойцами. На часах было около десяти вечера.
Было очень страшно. Теперь я увидела эту войну глаза в глаза. Казалось, повсюду
вокруг нас – запах смерти…
На следующий день, 22 августа, на работу вышли все, кто был в Донецке. Начали
убирать весь мусор, освобождать заваленные проходы. Было много фотографов и
видеооператоров. Но я не хотела, точнее, не могла ни с кем общаться. Было очень
тяжело. Теперь – ещё и оттого, что всей нашей семье приходилось прятаться от
258