Page 19 - Letopis

Города, опалённые войной

жил в убежище, потому что вариантов других не было. Или старушки – например,
моя покойная мать Великую Отечественную с детства помнила, а тут – новая война,
и вот мама говорит: «Я лучше в подвале посижу, оно надёжнее». Но даже те, кто в
подвалы не спускался, праздники проводил в напряжении – мы уже привыкли, что как
какой-то не то государственный, не то религиозный праздник, так обязательно какая-
то провокация. Настороженными были все…
И вот наступило 19 января, праздник Крещения. Это был будний день, собираемся
утром на работу. Я уже был одет, стоял в дверях, а жена говорит: «Подожди немного,
вместе пойдём». Пока она перед зеркалом покрутилась, прошло минут пять-семь. И
вот без двадцати восемь утра как началось! Наша квартира – на четвёртом этаже, весь
дом – ходуном… Надо прятаться скорее, а хочется же посмотреть, что и откуда. Жену
определил в прихожую, под стеночку, а сам – к окну. «Грады» свистят, сыпятся, как
горох. Обнялись с женой, сидим под стенкой и молимся Богу. К нам не влетело…
Спустя какое-то время обменялись информацией с горожанами, с коллегами – и
поняли, что «прилёты» были везде, нас «поливали» по полной программе. И центр,
и окраины.
Стихло – пошли на работу. Там есть небольшое убежище, человек на 50. И вот с 19
января мы там как обосновались, так до 19 февраля оттуда практически не вылезали.
У нас на работе день начинается с семи утра. Только закончились планёрки – и вот
этот жуткий обстрел начался. Цеха побило, котельную разбило, в жилом доме рядом
– дыромаха… Залетело к нам и в актовый зал.
Как я не пытался сдерживаться и всем говорил, чтобы не лезли на рожон, сам
в итоге не выдержал. После обстрела спрашиваю у одного из украинских военных:
«Что же вы тут творите?». Он орёт в ответ: «Це не ми – це ваш Путін!». А в ответ
на мой вопрос, зачем они здесь, ответил: «Щоби моїм родичам вдома було добре».
Я говорю: «Пойдём со мной». Привел его в нашу контору. Показал всё, что они
натворили, он упёрся – дескать, не мы. Я ему говорю – ты же военный, прилетело
с той стороны. Кто там находится? Путин? А там на кордонах, на буграх до самого
Светлодарска украинской техники стояло – тьма. И второй военный, стоявший рядом,
своему товарищу тихо говорит: «Не спорь с ним. Это оттуда летело».
И пошло-поехало. Каждый день. Мы потеряли счёт дням, потерялись во времени
суток. Впереди – неизвестность. Электроснабжение было разбито буквально в первый
же день. Вода – на исходе. Продуктовые запасы у каждого так или иначе были, так
что кое-как выживали. Плюс умудрялись к нам завозить какую-то гуманитарку. Так
прошёл январь. А в феврале стало как-то жутковато. Воду для технических нужд мы
находили, но всё равно – представьте себе: 50 человек, всем надо в туалет… Находили
ёмкости, топили снег. Мы с супругой находились в одном бомбоубежище – на нашем
предприятии, моя мать – в другом. Сказала: «Я отсюда никуда не уйду». Выбирали
момент, наведывались туда. Холодно, люди кашляют. Как в каком-то жутком фильме,
дореволюционная богадельня для бездомных…
Информацию о том, что происходит, на каком этапе Дебальцевский котёл, мы,
несмотря на наше «подвальное существование», получали. У нас на предприятии
есть одно место, где ловила мобильная связь. В передышках между обстрелами
поднимались туда. Становились, занимали очередь, чтобы сказать родственникам-
знакомым, что живы. Они нам тоже сообщали новости. Кстати, о том, что моя
квартира разбита, я узнал от детей, живущих в Алчевске, а им в свою очередь об
этом сообщили харьковчане, увидев нашу разбитую квартиру в интернете. Разбили ее
17 февраля, в канун освобождения нашего Дебальцево…
19