Page 421 - Letopis

Невыдуманные истории

Сифа было побежала за стаей дальше, но при моем окрике вернулась обратно.
Здесь её ждал рыжий пес, который не ушел с бродячими друзьями. У него была
рыжая борода. Позже муж назвал его «Борода», и эта кличка прижилась. В ухе у пса
был желтый чип – значит, для Сифы он безопасен.
В другие разы, когда я выводила Сифу гулять, Борода всегда неожиданно
появлялся, спокойно усаживался и смотрел на Сифу. Она кружилась вокруг него,
мчалась по скверу, опять мимо него, обдавая его снежной пылью. А Борода молча
сидел и, наверное, думал: «Скачи, скачи, молодая-красивая, – ты, пожалуй, не знаешь,
что такое для кобеля в ухе чип!».
По вечерам, когда с Сифой гулял муж, Борода появлялся, они с Сифой молча
обнюхивали друг друга и молча же расходились. Сифа – в своё уютное кресло, а Борода
– неизвестно куда. Может, в заброшенный подвал или тёплый канализационный люк,
а может, бродить всю ночь, чтобы не замерзнуть…
Иногда днём Борода сидел возле подъезда, смотрел на наше окно на первом этаже,
будто спрашивал: «А Сифа выйдет?». Сифа выходила в положенное время, весело
виляла красивым пушистым хвостом, и они оба радовались встрече.
Но однажды был сильный артобстрел, который принёс нашей семье много беды.
Осколком ранило мужа, в квартире от взрыва посыпались стекла. Сифа дрожала,
скулила, вечером гулять не пошла. Упиралась выйти даже в подъезд, сделала лужицу
в коридоре. Наутро мне с трудом удалось ее уговорить выйти хотя бы за порог.
Опять два дня она заново привыкала к артобстрелам, к далеким и близким взрывам
снарядов. На третий день кое-как Сифа пришла в норму, и вскоре она опять летала
стрелой и кружилась между деревьями.
На очередной прогулке к нам подошёл Борода, но почему-то не уселся на задние
лапы, как обычно, а стоял. Сифа радостно подбежала, сделала первый танцевальный
круг и резко остановилась, даже перестала вилять своим роскошным хвостом. Она
подошла к Бороде, начала его обнюхивать, но как-то странно: поднимала острую
мордочку вверх, вдыхала воздух и опять обнюхивала друга.
Но когда во время этого действа Борода повернулся ко мне другой стороной, я
обомлела: у пса не было передней лапы по самую лопатку. Кровь немного засохла,
Борода смирно стоял на трёх лапах и смотрел на меня. Мне показалось, что в его
глазах слёзы, а уж у меня слёзы полились точно.
А Сифа тем временем странно набирала воздух и дула в пасть Бороде. Потом она
принялась облизывать рану, все время набирая воздух в легкие. Я не осмелилась
оторвать «медсестру» от раненого друга. Борода постоял немножко – наверное, ему
было приятно такое лечение – и спокойно поковылял прочь.
Сифа рвалась за ним, но я забрала её домой. В квартире, пока муж вытирал ей
лапы, она очень эмоционально что-то ему рассказывала. Голос у неё был разной
тональности, он вибрировал, она делала странные движения головой – как будто
жесты. Я в этот миг подумала: «Почему собаки не умеют разговаривать, ведь они
такие умные!».
А еще я ощутила нескончаемую ненависть к тем, кто нас ежедневно обстреливает.
Пусть им отольются не только людские слезы, но и собачьи.
В дальнейших буднях войны Борода больше не появлялся. Я решила, что он
всё-таки погиб. Но однажды в пасмурный холодный день я ехала в троллейбусе.
Пассажиров в салоне было мало – в наш район из-за постоянных обстрелов мало кто
едет. Пассажиры молчали, занятые своими тяжелыми мыслями. Если и возникали
разговоры, то только о войне: где стреляли, кто погиб…
421