Стихотворение поэта Евгения Винокурова о «Серёжке с Малой Бронной и Витьке с Моховой» впервые было напечатано в 1955 году в журнале «Новый мир». Его прочёл известный эстрадный исполнитель Марк Бернес и принёс композитору-фронтовику Андрею Эшпаю. «Я жил тогда на Малой Бронной, в полуподвале, – вспоминал Эшпай. – Окно было открыто, и ко мне часто приходили через окно. Именно таким образом проник ко мне в квартиру и Марк Наумович. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка!». Надо сказать, что Бернес не только был прекрасным актёром и певцом, а ещё и обладал поразительным умением «угадывать» в стихотворных строчках будущую песню. Он уселся напротив и стал ждать, словно я сочиню музыку сейчас же, при нём».

Первоначальная редакция стихов отличалась от той, которую мы слышим в песне: когда музыка к стихам была написана, стало ясно, что в текст нужно вносить изменения. Эшпай и Бернес лично познакомились с поэтом Винокуровым, который семнадцатилетним парнишкой ушёл добровольцем на фронт. Стихи для песни доработали – именно в новой редакции появилась впоследствии ставшая крылатой фраза «Помнит мир спасённый», добавились упоминание о Висле и строка о свете воспалённой лампы… Эшпай рассказывал, что текст его потряс в первую очередь тем, что он снайперски точно перекликался с его жизнью. «Я ушёл на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой, но ведь эти улицы – рядом, – рассказывал композитор. – На войну ещё раньше ушёл и мой старший брат Валя. Он погиб в самом её начале, в июле-августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. Я проезжал те места: заболоченная равнина, небольшой низенький лесок – от пули не спрячешься, безнадёжно… Он погиб во время миномётного обстрела. А мама всё ждала и ждала его возвращения, до последних дней не веря в его гибель. Ложилась спать всегда очень поздно. И вот этот «свет лампы воспалённой» в стихах Винокурова – очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта. Я до сих пор вспоминаю мать именно в этом куплете».

Когда автора стихов Евгения Винокурова спрашивали о том, существовали ли на самом деле герои произведения Серёжка и Витька, поэт отвечал: «Прототипов в полном смысле этого слова у героев стихотворения, а потом и песни, не было. Но когда я его писал, мне больше всего представлялся образ моего школьного товарища, 17-летнего Саши Волкова, жившего в одном из переулков Арбата. Хотелось создать поэтический памятник моим сверстникам, всем московским ребятам, которые мужественно сражались с врагом. Многие из них не вернулись домой, а другие – покалечены войной…».
Интересно, что при создании песни имело место противоречие между поэтом и исполнителем, которое так и осталось неразрешённым. И в начале работы над этим стихотворением, и уже после его публикации в «Новом мире» Евгений Винокуров долго бился над первой и финальной строфами, пока наконец не нашёл прекрасный зачин, задумчивый и грустный, который сразу вводит слушателей в атмосферу событий: «В полях за Вислой сонной лежат в земле сырой…». Последнее же четверостишие звучало следующим образом: «Пылает свод бездонный, и ночь шумит листвой над тихой Малой Бронной, над тихой Моховой». Однако по настоянию Бернеса для песни Винокуров сделал иную концовку: «Но помнит мир спасённый, мир вечный, мир живой Серёжку с Малой Бронной и Витьку с Моховой». И, несмотря на огромный успех и широкое распространение песни, в изданиях своих стихов поэт неизменно печатал собственный, не «песенный» вариант концовки. Поэт Константин Ваншенкин, подробно и обстоятельно изложивший историю создания этих стихов и песни в книге «Поиски себя», объяснил это тем, что для Винокурова концовка песенного варианта выглядела «слишком плакатно, прямолинейно», тогда как для Бернеса концовка варианта стихотворного была «чересчур спокойной, статичной». Так они и остались каждый при своём мнении. И песня осталась – одна из лучших песен о войне, появившихся после войны.